– Обезьяний хвост у тебя не вырос. И зачем надо было от меня скрываться?

Он впивается в меня глазами. Как моя мама, подумала я. Не хочет и не скажет.

– Не сердись, – говорит он.

– Даже и не думала сердиться. Успешных людей должны сопровождать только положительные эмоции. – Это я вспоминаю, что говорила Ала.

– Я вовсе не хочу, чтобы ты была успешным человеком. Я хочу, чтобы ты была Гритой, и только.

Может, в другое время такой ответ показался бы осмысленным, но теперь он ничего не означает: Мантас начитался афоризмов или чего-то в этом роде из дедушкиного сейфа. В нашей системе есть сотни Грит. Какой Гритой должна быть я? По-ло-жи-тель-ной? Рас-су-ди-тель-ной? Как Рокас? Один Рокас засомневался, и его тут же заменили другим Рокасом.

– Банальности изрекаешь, – сказала я ему и – не могу поверить! – треснула его корзинкой с шестью яблоками и лимоном.

Мантас тоже не может в такое поверить. Я снова замахнулась, но он схватил меня за руку. Как ошпарил.

– Ты, может, за провода держался? – отчаянно трясу рукой. – Чуть кожу мне не сжег.

В магазине пищит звуковой сигнал. Вижу, что к нам резво катит работник.

– Идем, пробьем покупки. – Мантас разворачивается, но работник уже подкатил. На карточке указано, что его зовут Бау.

– Магазин предназначен для того, чтобы делать покупки. Никаких недозволенных действий, – предупреждает Бау.

– Правильно. Нечего корзинами размахивать, а то как бы у всех температура не повысилась. – Мантас на меня и не взглянул.

Ирония обидная, потому что Мантас сказал это почти громко. Все будет записано в память Бау, вместе с тембром голоса.

– Ты нарочно так сказал?

– А ты нарочно это сделала?

– Что сделала?

– Треснула меня.

– Я ничего такого не делала.

– Хорошо, не делала, – соглашается Мантас.

Сдурел он или что? Не видел, может, как боксируют на ринге? Он на стадионе упал и до крови оцарапал коленку, а тут всего-навсего я его треснула, не о чем и говорить.

– Хорошо, треснула. – Я уступаю. – Само собой вышло.

Мантас замирает передо мной, донельзя изумленный.

– Само собой вышло, – повторяю я. – Не смогла удержаться.

Мы уже почти у кассы, но Мантас кивает в сторону, и мы катим в основной продуктовый отдел.

– Это означает, что она не действует, – шепчет Мантас.

Таращусь на него.

– Оболочка, – поясняет он. – У меня тоже так было. Гормоны, которые должны тебя охранять и попадать в кровь, туда больше не попадают.

Надо же! Как у него глаза заблестели! Он бы, наверное, кинулся меня обнимать, если бы не боялся снова обжечь.

– Так что с ней станет? – спрашиваю я.

– Ничего. Распадется и впитается в клетки твоей кожи.

– И это необратимо?

– Кто его знает, мы же первые.

Он стоит рядом со мной. Глаз с меня не сводит. И я чувствую – если такое возможно почувствовать, – как на затылке дыбом встают волоски, которые еще не успели прорасти сквозь оболочку. В корзине у Мантаса – несколько бутылочек химической еды.

– Ты теперь на нее перешел?

Мантас кивает. Да. Да.

– Давно планировал проверить, как на меня действуют яды.

– Как понимать – яды? Это же еда.

– Для оболочки. А для меня уже давно яд.

– И сколько времени, – спрашиваю, – ты этого не ел?

На кассе мои покупки не пропускают. Можно унести только шесть живых единиц и в три раза больше нормальной еды – новая рекомендация.

Я смотрю в свою корзину. Оставляю в ней зеленый лимон, авокадо и четыре яблока. Подкатываю к ближайшему стеллажу и сметаю в корзину все витамины группы В, которые нравились Ине.

– Зеленые лимоны у нас последнюю неделю, – говорит работница. – Зафиксированы несколько случаев отравления, значит, для человеческого организма они не годятся. И некоторые сорта яблок тоже, – прибавляет она.

– А случаев отравления химией не зафиксировано? – Прижимаю к себе мешок с покупками, как будто прячу своего двойника в системе от ревущего тигра.

– Вы имеете в виду – нормальной едой?

– Как бы вы там ее ни называли, – резко отвечаю я.

– Не случалось зафиксировать, – говорит продавщица и проверяет покупки Мантаса. – У вас образцовая корзина, – улыбается она.

– Я много чего делала не задумываясь. Тебе так не кажется? – Мне надо еще кое-что прояснить с Мантасом.

Он отвечает, что не кажется, еще немного – и мы начнем спорить, как раньше.

– Нет? А когда мы читали в сейфе?

– Решала ты. И всегда это было в определенное время.

А я и не замечала.

– Но это же нормально – сговориться о времени, – все-таки упираюсь я.

– Нормально. Но когда время предлагал я, тебе оно никогда не подходило.

Может, я в это время занималась чем-то другим? Но, если я и была чем-то занята, теперь это не важно, главное – я никогда не меняла планов. И еще он напоминает мне про Дану.

– Ты не ходила к ней когда получится.

– Но Дана и не может когда получится, – защищаюсь я.

Дану я навещаю раз в неделю, и всегда в один и тот же день. И никак иначе. Жду этого единственного за неделю дня.

– Откуда ты знаешь?

И правда – не знаю, придумала так для себя.

– А можно к ней ходить каждый день? – И сама удивляюсь тому, как раньше планировала время – будто робот.

– В системе, наверное, нет.

Мы сидим в парке, и я снова рассказываю ему про тот раз, когда залезла на дерево, но никто этого не заметил. И про то, как укололась хвоинкой. Разуваюсь, задираю ногу, укладываю ступню на левую коленку.

– Видишь – ни следа. – Стащив носок, в пятидесятый, наверное, раз за последние несколько дней провожу пальцем по этому месту.

– Потому что она все еще защищает тебя от внешних воздействий.

– Скоро перестанет?

– Наверное.

– Когда перестанет, упаду и поцарапаюсь, как ты, – говорю я Мантасу, а он только улыбается.

Мы оба вспоминаем, как он тогда упал.

– И ты не убежала, – говорит он мне.

– А ты нарочно шлепнулся? – спрашиваю.

Он молчит, потом кидает камень – как можно дальше.

– Мы этого, наверное, уже не узнаем.

– Главное, что ты знаешь, – говорю я. – И еще знаешь что? Ты уже тогда понял, что я другая, на том стадионе. Почему же ты потом стал меня избегать?